– Вот именно! – перебил его капитан. – Здесь и начинаются разные «но»! Если жрать хочет больше народа, нужен или урожай с делянки – который не скоро еще начнет поступать в товарных количествах, если вообще когда-нибудь начнет – или охотничья добыча! Ею мы, собственно, и жили с момента образования Альянса! А теперь что? Кто пойдет в лес, если там, не ровен час, хозяйничает Чужая?

– Я и пойду, – пожал плечами Олег. – Карабин возьму и пойду. Да многие пойдут!

– Карабинов всего два, – напомнил Мамай. – Много вдвоем наохотитесь? При том, что одновременно кое-кто станет охотиться на тебя самого? Нет, дружище, с охотой покончено! Как поступить с делянкой – пока не решили: возможно, работников на ней удастся как-нибудь обезопасить, прикрыть от внезапного нападения, но в лес больше никто ни ногой! И это не обсуждается!

– А как же тогда быть? – растерялся Светлов. – Форт нас всех действительно не прокормит!..

– Нас – прокормит, – особо подчеркнул капитан это «нас». – А вот с нахлебниками, увы, придется проститься.

– С какими еще нахлебниками? – нахмурился Олег, уже, впрочем, догадываясь, что может услышать в ответ – но все еще не будучи готов в это поверить.

– А англами и америкосами, – охотно пояснил Мамай.

– Ни фига себе нахлебники! – покачал головой Светлов. – А ничего, что Виктория вообще-то – их база? И что это значит – проститься?

– Была их – стала наша, – ухмыльнулся капитан. – Спасибо, кстати, Чужой – удружила напоследок. А проститься – то и значит. Выведем за ворота – и адьес амигос! Ступайте на все четыре стороны, главное – не оглядывайтесь!

– То есть прямо в щупальца Чужой и ступайте? На верную смерть? – как можно четче выговорив каждое слово, уточнил Олег.

– А вот это уже как кому повезет! Может, наоборот, поймают трутня, отрежут ему голову и принесут ее в форт – тогда что ж, милости просим назад! Заслужили! А нет – так нет!

– Безумие какое-то, – пробормотал Светлов. – И все молчат! Не пойму, я тут что, один, кто не хочет быть массовым убийцей? – обернулся он по сторонам.

Палиенко сосредоточенно изучал мысы своих ботинок и прерывать это увлекательное занятие явно не собирался, Макаускайте, поймав на себе взгляд Олега, неловко пожала плечами, словно говоря тем самым: «А я-то что, других спроси!», после чего отвернулась. Ира Зварыч глаз не отвела, но никакого намека на поддержку Светлов в них не увидел, впрочем, там ее искать, пожалуй, и не стоило. Кто здесь еще? Гера? Макс? Света?

– Никто не хочет быть убийцей, – проговорила Аня, когда Олег снова повернулся к столу-под-часами. – Но «Титаник» пошел ко дну – в том числе, будем откровенны, и по твоей вине…

– В том числе – это еще очень мягко сказано! – едко бросила сбоку Ткачук.

– Мы все в той или иной мере виноваты, – примирительно заметила Руденко. – И сейчас не время раскачивать шлюпку – она последняя, и она переполнена. Спасти кого-то еще, кроме своих, мы не в силах – только утонуть вместе с чужаками. Или выплыть – сами, одни. Лично я за то, чтобы выплыл хоть кто-то. И пусть уж тогда это будем мы.

– Можешь, кстати, уступить свое место на борту союзничкам, – вставил реплику Мамай. – Ради кого нырнешь за борт? Ради Джулии? Или, может, ради Кухарски?

– Нас всего девятнадцать, считая Настю, – продолжила Аня, не давая Светлову шанса ответить – даже и найдись у него что сказать. – Значит, одиннадцать пленников мы можем пока оставить в Виктории. Заодно послужат залогом благоразумия остальных – ну, как мы с турками когда-то хотели поступить. А тем, кто уходит, дадим запас одежды, ножи, какой-нибудь инструмент… Не так уж они будут и беспомощны!

Они не импровизировали! Мамай, Руденко – они все решили заранее! Еще до возвращения вездехода! Впрочем, капитан же так прямо и сказал…

– Может быть, дать им хотя бы одну батарейку? – поднял неожиданно голову Игорь. – Например, от форта Линкольн?

– А вот это уж дудки! – бросил Мамай. – С батарейкой они на целый год станут для нас по-настоящему опасны. Нет, довольно с нас сильных врагов! Да и с какой стати дарить им этот год?

– Должен, должен быть какой-то другой выход, – потеряно пробормотал Олег.

– Предложи, – невозмутимо потребовал капитан.

– Ну, не знаю… Выйти всем миром и устроить большую облаву! Чужая уязвима! Я один раз уже победил ее – тогда, на «Ковчеге» – причем, голыми руками! А Гера у бродячего леса справился с тем, вторым трутнем!

– Не так чтобы совсем уж справился, раз тот и из могилы нас достает, – поморщился Мамай. – Да и многое там приходится списать на чистое везение: увлеченный Журовой, монстр был застигнут врасплох… Не спорь, это именно так, – остановил Мамай жестом готового что-то сказать в свою пользу Геру. – А что касается тебя, – снова посмотрел капитан на Светлова, – на «Ковчеге» ты одолел жнеца, а не трутня. Все равно молодец, конечно, но это, как я теперь понимаю, две большие разницы. Да и тогда, признайся, без доли удачи не обошлось… Словом, нет: подставляться, гоняясь за Чужой по полям и лесам, мы не будем. Слишком рискованно. Впрочем, как я уже сказал, никто не станет возражать, если эту работу случайно выполнят наши изгои.

– С ножами и лопатами? – всплеснул руками Светлов.

– А что, прикажешь карабин им подарить?

– Предлагаю не гнать их на убой, словно скот!

– Слушай, муля, не нервируй меня! – взорвался капитан. – По кругу начинаем ходить! Америкосов тебе жалко?! О своих лучше подумай! Об Измайловой, вон, хотя бы! Ей сейчас только твоих выкрутасов не хватает!

– Давай я сам буду решать, а чем и о ком мне думать! – взревел в ответ уже Олег. – И… – он вдруг осекся, запоздало уловив в словах Мамая какой-то неясный намек. – А что такое с Галей? Почему – «сейчас»?

– Народ, он же не в курсе! – с коротким смешком бросила внезапно со своего места Ира.

– О чем еще я не в курсе? – резко оглянулся на нее Светлов.

Ответила ему, однако, не Зварыч, а Руденко, вынудив Олега снова повернуться к столу-под-часами.

– Галя… в медотсеке, – немного смущенно проговорила Аня. – В боксе.

Легкая улыбка, игравшая при этом на ее лице, никак не вязалась с самими словами. Медотсек – это болезнь или рана, то есть всяко ничего хорошего, но бокс медотсека – это… Это арест!

– За что?! – только и смог затравленно выдохнуть Светлов.

– За что – это уж тебе виднее! – не сдерживаясь, хохотнул Мамай.

– Но…

– Помнишь, Кора обещала нам самое здоровое потомство в истории земного человечества? – порозовев лицом, снова заговорила Руденко. – В кои-то веки бокс используется по прямому назначению! Галя там на процедурах: у нее будет ребенок!

– Говорит, что твой! – ухмыляясь, добавил Стас. – И знаешь, мне кажется, не врет! Надеемся, ты рад… папаша?

21.

Планета Новая Земля, форт Виктория, четвертый день за Порогом

Способность видеть и слышать сквозь стены Настя открыла в себе этим утром. Ну, то есть как видеть и слышать – глаза при этом следовало держать плотно закрытыми, а уши в других обстоятельствах (не пребывай она в могильной тиши бокса), вероятно, неплохо было бы заткнуть. И тогда нужная картинка возникала словно сама собой, без дополнительных усилий. Далеко такой мысленный взор не проникал, но в пределах медотсека, включая соседние с Настиным боксы, мог гулять свободно.

Сначала она было решила, что все это – фокусы одного из трутней, но, прислушавшись к себе, поняла, что стороннего вмешательства не ощущает – ни грубого и беспардонного, в стиле того-что-стоит-за-ней, ни деликатного, отличавшего местную Чужую. Должно быть, оба монстра были сейчас слишком заняты друг другом: все силы первого уходили на контроль над вторым, в сознание которого он прорвался, воспользовавшись невольным Настиным посредничеством. Упование Чужой на блок оказалось тщетным: мощь и опыт противников были просто несопоставимы – теперь это сделалось очевидным – и узник злого леса без труда пробил ее ментальную защиту. В тот же миг личина Насти, подразумевавшая не только внешнюю, но и внутреннюю идентичность, из удобного инструмента превратилась для Чужой в проклятие: матерый трутень овладел копией, как до этого – оригиналом. Сейчас, вероятно, он гнал ее к себе, рассчитывая с помощью послушной марионетки освободиться из западни, в которую угодил.